Сказка о живом человеке

Я спрошу тебя, слышал ли ты о стальных людях? Ты, конечно, закиваешь и станешь взахлеб рассказывать о храбрецах с несгибаемой волей, о женщинах, стойких, как камень, о мужчинах, чей взор всегда ясен, а ум холоден... Я махну рукой, прерывая этот поток человеческой глупости. Это совсем не то. Это лишь сравнения с чем-то, яркие блестки людской расы, по сути, они всё те же люди. А я хочу рассказать о другом. О совершенно другом человеке, впрочем, сначала он был самым обычным. Обычным живым человеком. "Живым" и "был" не всегда подразумевают друг друга, но об этом, пожалуй, не в этот раз. Так вот, жил-был человек, был он живым, с красной кровью, горячим сердцем, неспокойным умом. До всего ему было дело, все его трогало, цепляло за струны души, проверяло их на прочность и он, как легкая марионетка, мотался по жизни из стороны в сторону, с одной крайности на другую. За всё ему было больно, за многое было счастливо, дух захватывало от чужих ощущений, и парил он на чужой радости. Во всем этом круговороте совершенно терял себя, не умел отказать в помощи, был, в общем-то, отзывчивым, мягким, чутким, и живым, живым главное. И сердце, то самое, что горячее, кровью, той, что красная, обливалось и заставляло ум, который и так был беспокоен, метаться в поисках решения, чтоб всем было благо... Впрочем, и жил бы он так, и не думал о другом, если бы не маленькая странность, что люди, за чьё горе он заливался слезами, за чью радость он улыбался, за чьё счастье он боролся... Если бы люди эти, вставая на ноги, не наступали на сердце его, горячее, и не пили бы кровь его же, красную! А ум, а ум его они не трогали, потому что дела им не было. Да и до человека, живого, пусть и обычного, им, большинству, совсем дела не было. Долго терпел человек, много месяцев, в года перетекал, терпел. А один раз не выдержал, и пошел, куда смотрели глаза его, впрочем, уже потухшие. Где ходил, где бродил - того мне неведомо. Только когда вернулся, вместо привычного сердца, в груди лежало металлическое, стальное, каленое. Конечно, оно не билось, зачем ему биться? И кровью не обливалось, и ум не тревожило своим стуком, просто пребывало в нем, просто. И жил человек дальше, и что-то делал, где-то ходил, и с людьми говорил даже. На чужие сердца наступать учился, а от боли...а от боли больше не содрогался, что ему чужая боль ему, если и своей не было, а счастье и радость вовсе пустыми звуками казались, заблужденьецем идиотов незнающих. И никто его больше не трогал, не просил, не молил, не звал, не рискнул бы никто до сердца дотронуться, а тем более наступить или ранить. Даже страшно другим иногда становилось от его металлического скрежета, которым пыталось разговаривать его стальное сердце. Что стало с этим человеком после - того я как бы не ведаю. Жив, наверно, живехонек, только правильно говорю ли я, не обманываю? Не один он такой среди нас, одинокий, до дел других неохочий, носит в груди стальное сердце, стальным человеком, пожалуй, является. А живым, живым вряд ли. Жизнь это разве, с куском стали...