Сказка про болезнь

Для "больного" сказочника и прочих хроников по столовой ложке вместо уныния

Заболел я. Заболел я. Зааааббоооолллееел я. У меня больная голова, больные глаза, больные уши и даже кончики пальцев моих больные. Потому что не думается, не видится, не слышится, не чувствуется... Болен я. Протягиваю руки, а в них оседает хлопьями пустота. Плачу, а глаза остаются сухими. Кричу, а наружу криком. Самым настоящим противным криком. Потому и болею. Потому что я не я, а где я, то мне неведомо, а может никогда и ведомо не было. Может то не я был. Или вообще не был. Не верю. Ни в себя, ни во что. Болен я. В это верю.

Дурак какой-то. Самый дурацкий дурак, какой только может дурачиться в этом мире. Осел, как осадок, выпал, развеялся, а теперь плачет тут по ночам в подушку. Думает, никто не видит. А я вижу. И фыркаю. Потому что дурак, а дураков жалеть не надо. Их учить надо, а они жалеются. Дураки же.

Сидит вот третью вечность подряд под своим замызганным пледом, сопли на всё что мог намотал — сначала на кулаки, потом на прикроватные столбики, на торшер, на тапок один (второй успел сбежать), пытался на меня, но я переселился на шкаф. Даже на дверную ручку намотал. И на оконную. Теперь никто не зайдет и не залетит. А он болеет. Придумал и болеет. Может, ещё так подумает и придумает, что умирает. И, самое глупое, что умрёт ведь. Дурак просто. А у дураков это хорошо выходит.

Наглые ведь, оть наглые-то! И совести у них-то нетути и страха нетути. Зато наглость хоть на полмира — на, бери, не жалко мне! Хамло. Только вот отдохнуть решишь — двери на замок и на тройное заклинание, зеркало в шкаф — не слышу, не вижу, нет меня! Выходной у меня. Выходной. Слово-то какое-то, сразу понятно, что нужно сидеть тихонечко, чаёчек попивать, пирожками свежими прикусывать и отдыхать. Отдыхать. Выходной и отдыхать — замечательные слова! Но нет же, припрутся же! В двери стучать начнут, в окна заглянут и сквозь зеркало позовут, нахалы:

"Баааабббкааа!"

А вот нетути бабки! Была, да пропала. Кончилась бабка! Что как всё, то бабка! А сами? Чай, лет по сто, а всё тоже: "Баааабббкааа!" Как маленькие. Да и есть маленькие. Что там те сто-двести лет. И сидишь, чаёк проливается, пирожок не лезет, а в голове только одно: "А вдруг случилось что? Беда, аль ненастье?" И всё. Ёкает и бежишь, открываешь окна, двери и зеркало по пути захватишь.

— С чем пожаловал, милок?

А наглый, нет, и вовсе он не рыжий, а просто полосато-серый Кот заходит в избушку и по-хозяйски осматривает всё вокруг. Бабка уже суетится и ставит на стол пиалочку со сливками и гость не заставляет себя ждать: запрыгивает и быстро-быстро съедает угощение. Ему сегодня не до еды, он тут по делу и вообще...

— Как живется-то, родной? — смотрит бабка, умиляясь аппетиту Кота. — С кем жизнь проживаешь?

Гость слизывает остатки сливок с пиалы и усаживается напротив.

— Беда, бабка. Со Сказочником живу. Тридцать первый год. А он всё никак не заметит, что так долго. Да не, не блаженный, просто Сказочник. Они ж всё-таки, сама ж видала. Видала... Так вот, мало того, что Сказочник, так ещё и больной. Не, баб, так-то он здоровый, придумал себе. Ну да, да, знаю, то ещё горюшко. Они ж, Сказочники, такой народ, что придумают — то и будет. Вот этот ничего лучше придумать не смог и заболел. Третью вечность болеет. Надоел до чёртиков. Ноет, как больной зуб. Хотел уже уйти, ан нет, родная ж скотинка, как он без меня, сирый? Вот и пришёл к тебе, авось, ты поболе моего живешь, что-нибудь да скажешь.

Вечно так. Заведут себе кого-нибудь, а потом маются с ними, сердешные. И кого только мои котятушки не спасали — и влюблено несчастных охапками, и певцов, и мудрецов всяких, а бывало и королей. Людишки ж молодые очень, неразумные, вот и приходится за ними следить, оберегать... Мороки больше некуда, но котяткам нравится почему-то. Тешатся. А у этого, вон, вообще Сказочник, вроде не человек немного, а глупости всё те же, да и познатнее болячки буде.

Не забыть главное! Хотя о чём это я? Какое забыть?! Я же Кот! Мы не забываем, эх, поживешь так с людьми, с привычками их, нахватаешься всякого... Так и Котом быть перестанешь. Но я ж не о том, я о Сказочнике своём. Ну, чая-то мы ему найдем. Долго искать придется, да и не дома явно, но найдем. Осени Настоящей тоже — этого добра сейчас пруд пруди, в сезон попал, наберу охапку и притащу. Пусть дышит ею. Ин-га-ли-ру-ет-ся. И Неба кусочек Прозрачного мы ему отколупаем — нам не жалко. Вот Правильного Одиночества — это тоже искать. Неправильным-то у него весь дом забит, а вот Правильного даже кусочка не осталось. Где Шоколадный Ветер водится тоже знаю — тут в подмогу прошлая жизнь по подворотням. Ну и Лёгкая Любовь. Тут самому плести придется. Главное, чтобы вдруг Несчастная не выплелась. Ошибиться там легко, да и Случай порой, зараза, под лапу заползёт, нитку не ту дёрнешь и пойдет поедет. А эту Несчастную никак нельзя. И Большую нельзя. Вредно ему пока, дураку.

Боооолллееееююю я. Кот вон, сидит на шкафу, смотрит на меня зеленым глазом. Голодный наверно... Точно голодный! Я ж его дня два назад кормил! Хоть бы сказал что-нибудь, бедный... Совести у меня нет — отдал кому-то по пьяни, и не жалею. Потому что без совести. Но я не о том. Кот. Кормить. Его. А дома еды нет. Надо идти. А, яж болею. Ну да ничего, хоть кто-то из нас должен выжить.

А где-то тут был шарф. Такой большой, серый, старый... Нет. Вот цветной чей-то. Не мой. А никого и не было давно... Ну ладно, обмотаюсь, будто выбор есть.

Ой. А на улице небо! Голубое-голубое, аж прозрачное! Так и бы и захрустеть его осколком, как льдом... Красотень!

Лист жёлтый. И ещё один. Лужа с небом на дне. Лист. Красный. Осень. Осень... Осень? Осень! Вот даю, а?! Осень проморгать! Потрогать бы... Настоящая.

Ооо... о... о... фабрика. Шоколадная. По запаху знаю. Вкусныйййй. Надо намотать на руку и с чаем потом смаковать. Ой. А чая нет. Совсем. Никакого. Вообще. Впрочем, что нам с намотанным шоколадным запахом? Руку в карман! Есть контакт, то есть чай! Чу-де-са...

Странно, сто двадцать лет никого не видел и грустно было. А сейчас... сейчас так легко, словно птица. Может и вправду птица? Нет, вроде, чем-то другим был. Вспомню обязательно.

Вот и магазин. Надо же. Выполз. А зачем он выполз? А... мне ж еды надо купить коту. И себе. Очередь только. О, шарф как у меня. Надо же. И на шарфе что-то такое сидит, пушистое, глазастое, смотрит на меня. Моргает. Подмигивает. Подманить что ли? Цыпа-цыпа-цыпа? Фыркает. Шурф, шурф, шурф. Опять фыркает. Чудо. Ой, подпрыгнуло. Чуууудооо. Ой... ко мне перепрыгнуло. На моём шарфе! Здорово-то как. Сейчас пальцем потрогаю. Ууууххх. Приятное. Ой, сейчас обернется хозяйка! Оборачивается! А я что, я ничего! Он сам прыгнул!

— Молодой человек, вы бы совесть что ли поимели, чужие сказки переманивать... Хотя, может она такая, на двоих?