Времена года

Осень

Осень. Зарыться бы носом в прошлогоднюю листву, вдохнуть аромат листьев и заснуть. До весны. До звонкой капели. Открыть глаза, увидеть последние сосульки, блестящие в свете солнца, легкий снег, да черную землю. Проснуться полной сил. Сил земли, которые накопились за зиму, да взлететь высоко на крыльях весны. Парить и говорить о весне. Но это потом. Сейчас осень и голые деревья. Лишь березы кажутся модницами в своих желтых нарядах. Почему береза еще не скинула листву? Не знаю...

Листва мягкая, ароматная, полна чужих мечтаний и восхищений. Вдохнуть букет и заснуть. Тяжелый одревеневщий сон на долгие, долгие месяцы. Листва заворошит меня спящую, а потом, пропустив дожди и ветры, покроет снегом. Мне будет тепло в этом кургане. Мягкий снег будет ложится сверху, тихо-тихо, но звук от его прикосновений будет хранить меня в беспробудстве. Не будет снов. Только темнота. Чернота. Всё правильно. Это маленькая смерть. Я умру вместе с этой листвой, с этой осенью, с этим небом. А проснусь другой. Не проснусь, воскресну. И будут другие печали и радости, потому что прежняя я уже мертва. Осталась спать под листвой и снегом. Последний холодный ветер разметет прошлогоднюю листву и обрывки меня. Меня больше не будет.

Я знаю точно — всё воскреснет. Лишь мне предстоит делать выбор. Вернее даже не выбор. Просто воскреснуть или нет. Есть ли у меня силы для этого? Силы у мертвой. Живые не воскресают. Чтобы воскреснуть надо умереть. Умереть по-настоящему, взаправду. Воскрешение — это не продолжение прошлого. Это будущее. Которое будет иным, чем прошлым. Листья, воскресшие после зимы, иные. Различны черточкой, формой — иные. Не те же. Каждый раз земля воскресает, возрождает всё, что есть на ней. И ни что не повторит друг друга. Ни что будет прошлым. Прошлое прошло. Я не умирала. Наверно... Держалась на волоске, загрызала себя, рвала тонкие нити, держащие меня, кричала в темноту, просила кого-то меня убить, а потом плакала и просила кого-нибудь прийти за мной, сказать, что нужна и потрепать по голове, а потом снова кричала что ненавижу, что не хочу, не умею, не могу и что хочу умереть. Наверно, я всё-таки не умирала. А значит, и не воскресала. Вот и телепаюсь между прошлым и будущим. Иногда живя в прошлом, иногда возникая в будущем. А настоящее... настоящее... Не знаю. Может его и нет. Нет не только для меня, но для всех. Ветер бьёт меня и носит. Чтобы воскреснуть надо умереть. Тогда узнаешь, есть ли у тебя та особая сила, чтобы воскреснуть. Жить, но другой жизнью. А пока ветер несёт листочек по первому снегу. Все его братья уже лежат на земле, готовясь вернуться весной, а его всё носит и носит. Разве что чьи-то теплые ладони поймают его, да положат к другим, засыпав мокрым снегом.

Зима. Начало

Снег — необъяснимое, волшебное чудо. Пушистые снежинки сильно смахивают на живых существ. Тихо и осторожно спускаются на землю и замирают, прислушиваясь к нашим шагам. Их всё больше и больше — мягкие одежды деревьев. В какой-то из жизней я была одной из снежинок. Меня до сих пор они чаруют, зачаровывают, не дают оторвать взгляд. Нет большего счастья, чем лечь под фонарём ночью и смотреть, как опускаются мои пушистые братья и сестры. Смотреть и смотреть, медленно моргать и смотреть, как они танцуют свой волшебный танец. Когда-то я тоже так умела, а теперь только во сне и то иногда. Я кружусь с ними вроде бы по-прежнему человек, но все мои ощущения говорят о другом. Я танцую совершенно одна и в то же время я танцую со всеми снежинками в мире. Я делаю одно движения и одновременно повторяю тысячи и миллионы па в других обличиях. Я пишу это, и моя душа танцует этот танец. В отличие от моего тела она никогда не забудет прошлого. Я немного завидую снежинкам — они прилетели с неба. Вполне возможно, что не по своей воле, но всё-таки с неба. С недосягаемого для меня неба. Я не знаю языка снежинок, я его не помню. Возможно, их речь — танец. В таком случае я не могу им ничего сказать. Только слушать. А еще, может быть и так, что сами снежинки — это язык. Язык, чтобы небо могло говорить с землей. Снежинки падают и говорят, говорят, говорят. О далеких облаках, о звездах, о синеве, о луне... А земля слушает, медленно дышит, боясь пропустить хоть одно словечко и отдыхает. Сейчас ей надо просто слушать и ничего больше. Земля засыпает, дремлет, но до конца не проваливается в сон. А снег падает, падает, как звонкие монетки, с той поправкой, что ложится он тихо-тихо. Как будто и нет этого снега, а так, иллюзия, наваждение, мечта. Я смотрю на падающие снежинки и, постепенно в моей души возникает пустая заснеженная равнина. Как будто всё, что было раньше — это лишь сон, который видела эта равнина. Нет никаких бурь и внутренних ветров. Лишь бесконечность до горизонта, покрытая снегом.

Тихо-тихо, снежинка к снежинке, зима и покой заволакивает этот мир, нашептывают волшебные слова. Спокойней чем течение полноводной реки, тише, чем ночь. Хочется встать с привычной жизни, сделать пару шагов и раствориться в падающем снеге, утонуть в их неслышном разговоре.

Я откладываю в сторону все дела и любуюсь снегом, посылаю свои полуулыбки. Ему, конечно, всё равно, но мои улыбки — это единственная достоянная плата за тот покой внутри.

Последние снежинки устраиваются поудобней на земле, и кто-то наверху, сидя на облаке, завязывает поплотнее мешок с моим любимым снегом. Взваливает на плечи, и гонит облако в другие места, где еще не летят с неба снежные хлопья, где еще есть звуки, где пока что нет покоя. А я запираю в шкатулку своё оцепенение на пару с очарованием и берусь за отложенные дела. Лишь иногда посматриваю в окно — не падает ли мой любимый снег.

Весна-Лето

Странно. Весна так и не началась в её повести. Не загалдела прилетевшими птицами, не закричала очумевшей детворой. Не лились строчки на терзаемую бумагу, не стучали пальцы по клавишам, выбивая сердечный ритм. Весна была, но не в её повести. И лето случилось, с ней, но опять нелитературно как-то. Никак не отпечаталось лето, ни в кривых строчках, ни в ровных буквах компьютерного шрифта. Лето промчалось, не оставив и следа. А те, кто читали её повести, думали, какая несчастная женщина, как много у неё потеряно и, наверно, между печальной осенью и светлой зимой ей видимо совсем уж плохо, раз даже не пишет она о своих ощущениях.

А женщина жила и радовалась, не стояла в стороне, а с головой заныривала, плескалась в солнечном свете, со смехом выскакивала из толщи прозрачного света. Пьяная чувствами гуляла с дождями и не могла смотреть на мир и время со стороны, потому что эти двое, единые, стали её частью или она — беспокойной частичкой целого. И только когда всё успокоилось, улеглись в её сердце прожитое весна-лето, только тогда, уже путаясь мыслями среди белых снегов и черных ветвей, смогла написать она короткую заметочку: "весна-лето было! привет оставило! а больше нечего. привет!"

октябрь 2007 - декабрь 2008